***
Под пологом сырой листвы
Меня нашёл во тьме ночной
Недобрый взгляд совы
***
Тридцать обветренных вёсен
Нагнали скитальца в пути
Оплывшие норы пустуют
***
Механизм... Меха-низм... Ме-ха-низм
Скрежет ржавых деталей превращается в свист
На кровавой подёнщине хлыст
выбивал альтруизм
Не скандируют зрители, только блюют
сверху вниз
Ты в промасленной робе на подиум выгнан -
в плену (наяву?)
Не умру! Ни за что не умру...если штык не проткнёт
Или пулю не всадят в висок.- Убегу!
Текст устава в цепи волкодавов
зубрить не могу - это гнёт!
Самолет - не полёт. Пусть бескрылый - взлечу!
Захочу - улечу! Заглушу звук машины в мозгу.
Пусть прибьются попутчики, в клин беглецов соберу
В тёплых южных краях заводскую не вспомнишь тоску.
***
Ты попробуй сказать не слогами
Не словами - обрубками грёз
Напои голос хриплый стихами
Размягчи каменелости поз
Будто раненый сонным провидцем
Наблюдаю глубины себя
Облетают густые ресницы-
Просолила ресницы слеза
Худосочную мысль-побирушку
В плен стиха силком захвати
Зарифмуй силой чудо-зверушку
И на пастбище книги паси
***
О стольком нужно сказать в двух словах-
О росте цен и печальном утре ржавого плуга
Я не выйду из дома уже никогда
Снятый угол разрушат ветра,
Появившись опять ниоткуда
В пару слов многозначных попробуй вместить
Оба полюса вечности - и конец, и начало
Дорожку луны и бредущее в сельве мачете
Раствориться в печали свеча на рассвете
Горько филин заухает в солнечном свете луча
Бездна образов в двух моментальных штрихах-
Безупречная ёмкость китайской гравюры
Всё едино: и крот под землёй, и звезда,
Труд министра, и вольная песня каюра
Ну а кисть так же ждёт полотна
В теоремах не будем мудрить
И доказывать верность основ
Попытайтесь любить красоту двух еловых стволов
На обрыве реки - двух послов
Простоты и несбывшихся снов
***
Стонущий зной
Живущий
В бестолковых кантатах сверчков
Караулит усталость невесомой дороги
Убегающей в мареве за горизонт
Много лет как не знавшей о шарканье ног
Я нашёл её, древним шагая путём
Поздоровался, веря: беседа со мной
Ей не в тягость.
Язык общий быстро найдём
Расскажу, как шагнул первый раз за порог
В одиночестве встретил восхода росток
Распознал чистоту первозданных цветов
И поющий,
Желанный покой.
***
Случайные мысли и рифмы
Чертили извилистый путь человека
Всё чаще сомнения грызли
Остатки надежды калеча
Цвет неба - венозная иссинь,
Диск солнца - желтушный больной
Вдыхаю сквозь тусклую плесень
Чахоточный воздух сырой
За годы - невиданный случай:
Улыбка прокралась к лицу
Не признак ли скорой падучей?
Ведь радость сбежала к льстецу
***
Трамвайные рельсы бегут-пробираются между холмов
На холмах успокоилось выкидыш-десятилетие
Не прожил - промечтал в тухлом чреве ловушек-домов
Отвращенье струилось при виде человечьего племени
Заражённые тифом гнездятся совместно с мышиными стаями
Проберусь между тех и других, удивлюсь ветерку
Остаюсь одинок, и как следствие скука поджарая
Давит мысли весёлые как жирных мух на полу
***
Растирая пригоршню пепла
Меж обожженных пальцев
Вспоминаю частицу ветра
У него я был постояльцем
В невесомых палатах неба
Я не стану искать крова
Взглянет из безвоздушного плена
Апатичное солнце сурово
Тайну вызнал у ночи преклонной
Небо - прах мирового пожара
Раздувая искру сверхновой
Управляю вселенским накалом
***
Он - хранитель своей могилы
Сторожит её день и ночь
Ветви сваленной ветром оливы
Глаз людской отгоняют прочь
И причудливых трещин извивы
Я читаю как клинопись сна
Не прочтя, устремлюсь к цели мнимой
Не достигнув манящего дна
***
Отработанная пластина от комаров
Отшлифованное эго без рукавов
Инвалидное эго, не написавшее ни строчки
Из-за чужих углов,
Снятых на пару с осенью
И канделябрами снов,
Ветвящихся из поседевших висков.
Капитель головы приняла облака,
Беспокоя их спящие в брюхе снега
Раскололись упавшие оземь очки,
Загрустили слепые глаза
На двоих с волосами замерзшими, с проседью
Не найдут постояльцев себе рукава
Больше нечем писать у сего очага
***
Суглинок бесплодных взглядов
Разбросанных плотью занозистой с кровью
С улыбкой предложенных ядов вместо вина
Вменяйте гречишную горечь посмертным речам
Кругом темнота и молитвенный срам
Хрен ли нам, бугаям,
Утомлённым бумажной работой
Кабинетным баталиям не вместить Рагнарёк
Сытый смех с предоставленной квотой
На грех и успех - передайте от наших щедрот имярек
Но покуда в степях от колючих ветров змеятся в узоры
От рожденья немые, уродливо-ломкие трещины стен
И гниют без огня дымоходы - буду гордо носить на лице
Их живые и мудрые взоры, отгоняющие липкий тлен.
Я картограф морщин,
Что несут времена-скороходы в седеющем сердце,
Бесконечно качающем стылую жижу веков,
Чьи следы налипают надгробьями выжженных зим
И зарубки забытых торжеств оцарапают молодость женщин
***
Меридиан раздумий долгих
Обгонит солнце в октябре
И захлестнёт тоской бездонной
Падучий шелест на заре
Коробит тощий зной безногих
И гонит в дальние края
Под крыши зимние приводит
Лишь только примет снег зима
Подаяние
Мефистофель сказал: "Уходи!
Дух свободы, несчастный, не дам тебе.
Самого одолели враги
Словно нищий - обруган на паперти
Я такого ответа не ждал
Погорельцем скитаюсь простуженным
Страсть в последнем рывке потерял
Обладая азартом недюжинным
Возвращаться мне некуда, Тень
Сил осталось на бой роковой один
В море чайкою кинулся день
Я же в бездну ныряю сквозь сон с вершин
***
Сочлененья веков не уйдут от нас побегом
В земли предков. Сильным ветром горбунов
Не согнуть сильней. Врагов орды набеги
Вызывал ненависть штыков.
А в бою лихом
Разгибают спины и калеки,
Превращаясь в яростных быков,
Отдаваясь сладостной победе,
Новым запасаются клинком.
Театр разыгранных страданий
Зовёт покойных зрителей звонком
Тогда вот грозно-памятным заветом
Поднимут мёртвые безжалостных юнцов
Не знавших горько-пагубных желаний
Своих ненайденных отцов.
***
В новых бескрайних просторах
Моего утомлённого мозга
Вспыхнул фонарик заблудшего в тёмной ночи
Презренье встречаешь во взорах
Постояльцев комфортного морга
Не примут как дар твоего сердца жар раскалённой печи.
Коль будние тропы обходишь
Вбирая лес тёмный души
С химерами совесть знакомишь -
Садись, завещанье пиши.
Пусть будет наследником ветер,
Развеющий прах над волной,
И море, слизнувшее пепел,
Укутав его глубиной.
Наследником сделай безумца,
Что знает тебя по стихам.
Хоть слаб был порою рассудком,
Но предан ненужным листкам
С автографом, в сейфе больницы
Хранящихся - сам там лежал,
Любил разговаривать с птицей
И с нею однажды бежал.
Она отдала меня ветру,
Что будет наследовать мне.
Но что это? Белые стены
И доктор со шприцем в руке.
***
В Вашем абрисе - истина
В Вашем профиле, леди, испитая мгла
Увядаете с шиком, отдаваясь распутству сполна
Наклоняетесь с выступа, взгляд устремляя в провал:
Это лёгкий каприз, чтобы вызвать восторженный шквал
Плеск оваций придаст жизни смысл -
обожаема жадной толпой
И представить не может, что выйдет
на вечный покой
Нервно кисть треплет хлыст, беспощадность
заполнит зрачок
С возбуждением исповедь примет случайный дьячок
Переходим на "ты", пообщаемся в темпе "блиц-криг"
Что подвергло издать этот лёд вожделеющий крик?
Эпитафию вижу на камне могильном твоём:
"Здесь покоится светочь разврата, порадуйтесь смерти её!"
***
Пойду встряхнусь
У звёзд терпенью поучусь...
Предать?
Предам! - привычный пыльный хлам,
Залитый кровью храм,
Бордель, столь ласковый врагам
Изгнать?
Изгнать! - неспешность сельских миль
(Быть может вёрст?),
Вином приправленную быль
Давно обугленный ковыль,
Прогнивший, брошенный погост
Узнать?
Узнай меня, моя земля
Я без корней - не опознаю сам себя
Прими скорей, пока не упорхнул в моря
Застать?
Не сможете меня застать
Ни в положении одном,
Ни в тихом омуте родном,
Ни за решётчатым окном
Познать?
Познать не в силах я предел
Ненужных, суетливых дел,
Изрубленных, остывших тел
Да и зачем?
Когда так просто мир стереть
Движением руки с скребком
Когда несложно обомлеть
От восхищения цветком
И не стремиться умереть
Зимнее исступление.
Предвзятая ночь гипотетическую стужу наслала в нетопленный дом, где я замерзал, увлечённый вином-не вином, и даже не сном, а развёрнутым чистым листом. Не забыты остались чернила и кисть - образ будет проявлен, лишь чуть-чуть искажён из-за дрожи в моём теле больном и пронзительной стужи, прокравшейся в дом. Я неиствовал в нём, проклиная судьбу и душевный излом; на бумагу кладу столь же яростно первый мазок, застываю, на руки дышу и гляжу, как щербато смеётся метель за окном. Отгоняю устойчивый морок, включен газ, заломило висок от непрошенной мысли - невинная стужа поругана нетерпеливым огнём и распорота нехотя ржавым ножом. Преступлением это осипшее горло, живущее жизнью больной, не сможет назвать, хоть настаивай дыбой, злом-грехом, ему нужно тепло и покой, а не лютая ненависть Севера к песне весёлой-шальной и упрямому пульсу, что вырвал клинок у зимы. Холст для краски свободное место искал, дом в экстазе борьбы ликовал, я обои уже покрывал без разбора всем тем, что раньше держал в тайниках головы. Убежал из тюрьмы, ей мне были сумбурные сны. Недоступен для тьмы взрыв Сверхновой. Тело держит удар, усиляя накал экстатической ночи, где бушует пожар на холсте небывалой зимой красоты.
| 
